– Твою мать! Нет меня дома. Рино, не останавливайся.

– Да не могу я так. Иди открой.

– Еб твою мать… Кого принесло в этот самый «подходящий» момент? – по пути натягивал я на себя одежду.

На пороге стоял Макс.

– Серег, я не вовремя?

– Да почему же не вовремя? – раздалось за моей спиной. – По мне, так очень кстати.

Я, обернувшись к Ринату, покачал головой и приглашающее распахнул перед Максом дверь. Может, он по делу и ненадолго?

– Я точно не помешал вам? – Макс топтался на пороге комнаты. – Дома одному что-то так херово.

– Нет, ни грамма, мы тут про пирсинг говорили.

Рино проскользнул в комнату и мимоходом сцапал брошенные на журнальный столик презервативы, спрятал их в карман.

– А кто хочет сделать пирсинг, Серег, ты, что ли?

– Уже не хочет. Я его отговорил, – поведал Рино, глядя на Серегу честным взглядом.

– Это правильно, – согласился Макс. – Сереге не пойдет.

Я сел на диван, прикрыв отреагировавший на слово «пирсинг» член думкой.

– Макс, пить не буду. Нинка столько не стоит.

– Нинка? – Рино заинтересованно взглянул на Макса.

– Моя бывшая, – замявшись, пояснил тот.

– Бросила? – сочувственно протянул Рено.

– Нет. Я ее.

– Не сошлись характерами?

– Типа того.

– Вкусами они не сошлись, – буркнул я, чувствуя, что думка еще не скоро покинет нагретое место. – Девушка хотела рыцарских платонических отношений, а Макс жесткого немецкого порева.

– Бгг, – задавил кулаком смех этот азиатский шайтан. – Извини, – поднял он глаза на Макса.

Макс смущенно кивнул:

– Правда жизни, йолки. Так что там с пирсингом?

Я шлепнул по думке ладонью и выдохнул:

– Уже ничего. Я же вроде как передумал.

– Я ему говорю, минет мешать будет делать, а он говорит, по простате зато дополнительно гладить будет, – поведал Максу Рино.

Макс охренел и присел на диван. Но Рино уже было не унять.

– Вот как ты думаешь, Макс? Оно того стоит?

– Эммммм… – ушел Макс в нирвану, облившись румянцем. – Как-то я не в теме вообще.

– Епт… извини, – смотрел Рино на Макса абсолютно честным взглядом. – Я не знал. Мы просто как-то с Сержем обсуждали тройничок, он обещал мне пригласить кого-то третьим. Я думал… блин… извини. Нехорошо получилось.

Вот встать бы и врезать этой наглой и хитрой азиатской роже. Но не могу. Мой член, заинтересовавшись вопросом, стоял в полный рост вопреки здравому смыслу. Макс придвинулся ближе и растерянно взирал на меня.

– Может, чай, кофе? Как-то разрядить… обстановку? – предложил Рино, хитро косясь на думку, пригревшуюся у меня в районе паха. – Предложи гостю, Серж. Я как восточный человек не могу не уважить гостя, это у нас в крови.

– Вот и уважь, – буркнул я, – где что, ты и сам знаешь.

– Уважу, – так плотоядно взглянув на Макса, что тот опять придвинулся ко мне, Рино скрылся в кухне.

– Я это… – шепотом выдавил из себя Макс, схватив с журнального столика «Бепантен» и нервно крутя его в руках, – совсем не в кассу сейчас, да? Пойду? – и уткнулся читать инструкцию. – Для заживления трещин сосков в период лактации? Сеееерж? Это кто у тебя тут с лактацией?

– Это не для того. Рино, он совсем… врач.

– В смысле?

– В том смысле, что я это вместо смазки предпочитаю, – поставил на стол поднос с чашками Рино. – Сейчас кофе будет, – и удалился на кухню.

Макса совсем затопило красным. Я, хмыкнув, возвел очи горе. Блин, курс ликвидации безграмотности в однополых отношениях шел семимильными шагами и без моего участия. Макс заерзал и вроде как сделал попытку подняться, но на пороге возник Рино с кофейником и коньяком.

– Профилактика простудных заболеваний, – потряс он бутылкой, – по пять грамм в чашку кофе.

Глазомер у Рино был отличный, но как-то немного не откалиброванный – он, бухнув полчашки коньяка, скромно заполировал все это кофе и протянул Максу.

Макс залпом выпил и поставил чашку, видимо, в попытке уйти красиво, пока еще можно. Хех… Он совсем не знает Рината.

– Кто ж пьет одну чашку? Непорядок, – и налил еще одну такую же.

Макс, очумев, сидел между нами, боясь пошевелиться. Да, друг… попал ты. Но спасать мне его совсем не хотелось.

– Так что там с Ниной? – Рино участливо смотрел на Макса. – Не дает или делает это плохо?

Макс, хлебнув волшебного зелья (а зная его – явно на голодный желудок) и услышав нотки сочувствия в голосе, чуть расслабился и признался:

– Торгуется.

– Как это? – не отставал Рино. – За деньги, что ли?

– Да неее… Скорее за жесты и за услуги, – допивал уже третью чашку «кофе» Макс.

– А как же любовь и страсть? А? "Я хочу – ты хочешь"? И все довольны и здоровы?

– Да где сейчас найдешь таких?

– Да здесь и найдешь. Шучу, – сверкнул улыбкой Рино. – Шучу, конечно, но… Но если серьезно, Макс, по мне так лучше честные отношения. Есть взаимная тяга и желание – вперед к чистому удовольствию. Нет – зачем тянуть соки и выпендриваться? Так, Серж? – решил вовлечь меня в свои игры хитрый бес.

Я молча проигнорировал эту попытку.

– Вот у нас… Это ничего, что я про это говорю? – пошел на более высокий круг откровений Рино, поняв, что Макс не будет яростно отстаивать гетеросексуальность. – Вот у нас с Сержем все понятно к обоюдному удовольствию. Есть желание – есть фееричный трах и никаких заморочек с обязанностями. Стабильный секс и здоровый образ жизни. Никаких обид и претензий.

Моя претензия колом стояла в штанах.

– И тройнички, – дозрел Макс.

– Это то самое разнообразие, которое не разрушает, – потупив глаза, но пошло облизнув губы, чуть слышно поведал Рино. – Не надо бегать налево, чтобы получить адреналинище и грандиозное нечто. Понимаешь или осуждаешь?

– Понимаю, – палился мой наивный Макс.

Рино, вдруг окрасившись румянцем в тон Максу (заразно это, что ли?), опустил голову. «Вот же… дьяволеныш!» – вздохнул я, жадно ощупывая взглядом красивую и беззащитную линию шеи Рино. Захотелось прикусить ее и … я с трудом отвел глаза и наткнулся на затылок Макса. Макс, весь подобравшись, смотрел на Рино. Кончики его ушей уже полыхали маковым цветом, с головой выдавая желания, аналогичные моим. Рино как бы невзначай лаская промассировал свою шею. Блестяще отыграв этот номер, безошибочно перешел к следующему. Потянувшись через журнальный столик одним гибким красивым движением, засветил Максу свою безупречную спину. Сцапав пачку сигарет, он усмехнулся и покаялся: